Змиевская могила

Гадюка, маленькая, темно-коричневая, извивается на дороге в Змиевской балке, по обе стороны которой, на дне лежат более 27 тысяч человек. Большинство — евреи. Они были расстреляны и умерщвлены ядом на глухой окраине Ростова-на-Дону 76 лет назад. В числе погибших были ростовчане других национальностей и военнопленные. Историки называют Змиевскую балку российским Бабьим Яром. Это самое большое массовое убийство евреев на территории РСФСР — одна из страшных страниц холокоста. Но его до сих пор официально не признают.

Вторник, 11 августа 1942 года

Немцы и полицаи из зондеркоманды СС 10А собирали людей с помощью еврейского Совета старейшин. Совет создали немцы, из числа влиятельных евреев, в него входили врачи, учителя, руководящие работники. Главой Совета был староста. Старостой в Ростове немцы назначили доктора Григория Лурье. До войны он возглавлял Дом санитарной культуры и пользовался большим авторитетом среди евреев.

В первых числах августа 1942 года полицаи расклеили на домах воззвания, подписанные доктором Григорием Лурье.

Ни о каких расстрелах в тексте не говорилось. Наоборот, немецкое командование проявляло заботу.

«В последние дни имелись случаи актов насилия по отношению к еврейскому населению со стороны жителей неевреев, — говорилось в воззвании. — Предотвращение таких случаев не может быть гарантировано, пока еврейское население будет разбросанным по территории всего города. Германские полицейские органы, которые по мере возможности соответственно противодействовали этим насилиям, не видит, однако, иной возможности предотвращения таких случаев… Все евреи города Ростова будут поэтому во вторник 11-го августа 1942 года переведены в особый район, где они будут ограждены от враждебных актов».

«О доставке остальных оставшихся на квартирах вещей, будут даны дополнительные указания», — говорилось в воззвании, подписанном доктором Лурье (его потом расстреляли).

Были определены места сбора людей. За каждый район немцы назначили ответственных лиц из числа еврейского Совета старейшин: Шершевский — в Кировском и Андреевском районах города, В Пролетарском и Сталинском районах — Киршман и Угольницкий, в Орджоникидзевском районе — Розинский, Макаровский и Цегельницкий. Их имена в архивах не сохранились, остались только фамилии на немецких листовках.

Потом все члены Совета старейшин будут расстреляны в балке.

Люди стали собираться к 8 часам утра. Они несли деньги, драгоценности, чемоданы с вещами, ключи от квартир с подписанными бирками, которые сдавали доктору Лурье на хранение. Он успокаивал людей, убеждая их, что они будут жить и работать в отдельном городке, специально построенном для евреев.

Люди волновались. Плакали. Спрашивали друг у друга, куда же их везут, неужели расстреляют? Начиналась паника. Чтобы ее остановить, в толпу запустили несколько полицаев.

Об этом рассказала местная жительница Клавдия Толстикова (жила в Кировском районе), давшая показания следователям НКВД после освобождения города. В архиве есть ее письменное свидетельство.  «Многие люди рыдали и среди них ходили полицаи, говорили им, что никто их не будет убивать, что они (полицаи) сами из Таганрога и там тоже всех евреев собрали и вывезли за город, где они отлично сейчас живут», — написала она.

Около 12 часов дня часть жертв погрузили в грузовики, крытые брезентом. Других заставили пешком идти через весь город. Потом колонну разделили, семьи с детьми направили в сторону переезда, ведущего в Змиевскую балку, а мужчин от 16 до 55 лет, которые, по мнению немцев, могли оказать сопротивление, — в сторону Зоологической улицы.

Я пошла по этой дороге, чтобы хоть немного понять, каково было людям тогда. Несколько часов пути. Более восьми километров. Это был ад. Страшно хотелось пить. Стояла нестерпимая августовская жара. Август в южном городе — разгар лета. Дети капризничали, плакали. Все были напуганы. Страх, ужас и страшная усталость овладели людьми. С двух сторон подгоняли полицаи. Они суетливо бегали вдоль колонн, подталкивали ружьями замешкавшихся. Старики, женщины, дети шли в последний свой путь.

Я перешла через железнодорожный переезд, где когда-то стояли немецкие часовые, а рядом находились постройки, где жили полицаи — исполнители казни. Строения эти не сохранились. Бурьян и редкие деревья — все предано забвению. В 250 метрах от переезда, с левой стороны, есть захоронение военнопленных, примерно 150 человек, которые закидывали землей расстрелянных в балке людей, рыли на окраине рощи рвы, а потом их тоже убили.

Но на их могиле нет никаких памятных знаков. Да и следов могилы тоже давно нет.

Подхожу к бывшему дому отдыха НКВД «Коммунар». Здесь был главный немецкий штаб, куда приезжали немецкие начальники. Руководил расстрелом начальник зондеркоманды — 35-летний оберштурмбанфюрер Курт Кристманн. В 1933 году он вступил в НСДАП, получил партийный билет №3203599. Еще две фамилии немецких командиров — Зетцен и Хаймбах — назвал свидетель-переводчик Лео Маар.

Несколько бывших городских дач дореволюционной постройки, подсобные строения и большой гараж на 12 автомобилей как нельзя лучше подходили для организации массового расстрела.

Сначала туда приезжали грузовики с евреями, а потом приводили пешие колонны. Здесь у людей отбирали документы и ценности, раздевали и отвозили дальше на место казни.

Тут детей забирали от родителей.

Обезумевшие матери пытались бросаться на убийц, но их тут же расстреливали.

Малышей строили попарно, мальчика с девочкой. Они вели себя спокойно. Многие ходили в советские детские сады и спокойно принимали команды женщин из числа родственниц полицаев, служивших у немцев и участвовавших в расстрелах. Когда собиралась группа около 30 человек, ее отводили в боксы, выстраивали в шеренгу, вдоль которой шел в белом халате немецкий доктор Герц с двумя полицейскими.

— Открой рот, высунь язык — примерно так говорили женщины, помогавшие немцам.

Дети открывали ротики, им на язык клали тампоны, смоченные в темно-бурой жидкости. Это был сильнодействующий яд. Дети падали — у них мгновенно наступал паралич ног. Их складывали в грузовики, отвозили и закапывали на правой стороне балке, по другую сторону от того места, где стоит сейчас мемориал.

На месте, где закопали детей, отравленных в доме отдыха «Коммунар», сейчас автосервис, заправка, мойка, столовая.

И, наконец, основное место казней и захоронений — Змиевская балка. До и после войны на этом месте было воинское стрельбище бойцов Красной Армии. Потом стрельбище перенесли на другое место.

С целью поглумиться

В уничтожении евреев участвовали около 15 полицаев. Они были вооружены советским оружием, винтовками Мосина, ходили по краю обрыва и добивали раненых.

После войны Управлением КГБ по Краснодарскому краю были арестованы, преданы суду и казнены за совершенные преступления: бывший футболист из Таганрога Валентин Скрипкин, бывший художник из кинотеатра «Рот Фронт» Федоров (он был взводным), а также Алоис Вейх, Николай Псарев, Андрей Сухов, Михаил Еськов, Николай Жирухин, Валериан Сургуладзе, Емельян Буглак, Урузбек Дзампаев.

Из книги Льва Гинзбурга «Бездна»:

— Во время расстрела я помню такой случай, — говорит полицай Скрипкин. — Среди арестованных находилась молодая женщина, с нее сорвали нижнюю рубашку, затем, с целью поглумиться, — и трусы. Не выдержав надругательств, она бросилась на карателей, среди которых стояли я и Еськов. Мы от неожиданности отпрыгнули в сторону.

Женщина была сбита с ног немцами, а мы с Еськовым схватили ее, голую, за ноги и за руки, подтащили к окопу и сбросили туда. Там она была убита немцами.

Председательствующий:

— Это вы там стреляли?

Скрипкин встал:

— И я в том числе.

Для умерщвления людей немцы также использовали несколько душегубок — это воздухонепроницаемые фургоны, установленные на шасси грузовых машин. В полу было отверстие, куда подавался выхлопной газ. В одну душегубку помещалось около 30 человек.

Эти страшные машины стояли в роще на краю балки.

Из показаний арестованного полицая Михаила Еськова: «Некоторые оказывали сопротивление, их приходилось заталкивать силой, другие не могли раздеться — тогда мы срывали с них одежду и вталкивали в душегубку. Многие проклинали нас, плевали в лицо. Когда выгружали, трупы падали друг на друга, при падении издавали какой-то характерный, охающий звук».

Сведения о расстрелах направлял в штаб 11 немецкой армии начальник айнзацгруппы «Д» (дословно — группа развертывания (нем.), часть занимавшаяся массовыми убийства гражданского населения) генерал СС Вальтер Биркамп: с 1 по 15 марта расстреляно 678 евреев, 359 коммунистов, 810 цыган. С 15 по 30 марта расстреляно 588 евреев, 405 коммунистов, 261 цыган». Однако, этого было мало. Из штаба приходили указания как можно быстрее очистить город к предстоящему Рождеству, и сюда направляли дополнительно солдат, грузовые машины и топливо.

Соседи — предатели

Многие евреи не поверили лживому воззванию и спрятались в подвалах, в надежде, что город скоро освободят. Но соседи сыграли роковую роль.

Мы с Натальей Петровой пришли во двор двухэтажного дома на улице Пушкинской, 151. Там в подвале пряталась прабабушка Натальи Сицилия Макаровская с младшей дочерью Генриеттой.

— Приехала машина, мою бабушку схватили за руки-ноги и бросили в кузов, — рассказала Наталья (Хая) Петрова. — Их выдали две соседки, сестры Бондаревы, которые жили в полуподвале на другой стороне дома. Я не хочу идти на эту сторону дома, тяжело это вспоминать, ведь я играла с детьми этих двух сестер-предательниц и ничего не знала, и только спустя годы мои родные рассказали мне о нашей трагедии.

На другой стороне дома живет бывший оперативник советской милиции, 84-летний Эрем Наразьян. Он отлично помнит всех соседей, отказывается назвать имена сестер, но рассказывает, что в их доме немцы устроили «штаб-клуб» для девиц легкого поведения и сестры Бондаревы обслуживали новых хозяев.

Другую типичную историю предательства рассказал Александр Альперович:

«75 лет назад, 11 августа 1942 года в Ростове убили мою прабабушку Раису (Хаю) Альперович. Ей было 57 лет. Она была еврейка. Ее убили вместе с остальными 27 тысячами евреев города Ростова. Мой дед, ее сын, вернулся с фронта в 1945 году в тот самый подъезд, где его мать выдали фашистам соседи.

Она просто не успела уехать, она думала, что ее не выдадут, она думала, что пожилых людей не тронут, она думала, что погромы, которые она пережила 30 лет назад, были из-за царя, а он евреев не любил, а сейчас другое время, другие люди.

Им же сказали взять с собой вещи, может, их просто куда-нибудь отвезут? Они все говорили с немцами почти на одном языке, идиш так похож на немецкий. Никто из них не мог представить, что это возможно.

В моем подъезде, в доме-гиганте на углу Ворошиловского и Красноармейской, на втором этаже жил тихий дед, бывший полицай, вернувшийся из лагерей в конце 1950-х. А на четвертом этаже жил герой войны, еврей, который 17-летним мальчиком перетащил на себе через Дон раненого руководителя подполья. Этот подпольщик, боевой офицер, герой гражданской войны, тоже жил в нашем доме в соседнем подъезде. В 1960-х годах, когда повзрослевший мальчик стал известным в городе строителем, руководителем какого-то стройтреста или управления и хотел согласовать строительство балкона в своей квартире, на него написал жалобу сосед! Нет, не полицай, а тот, кого он тащил на себе через Дон в 1942 году. Вот и все, что я хотел сказать об истории евреев и сегодняшнем дне».

Третья история предательства — от Валентины Баркиной:

— В балке расстреляли мою тетю Буню Баркину и ее девятилетнюю дочь Эсфирь. Они жили в доме №46 в Братском переулке. Их выдала соседка. После войны в справках о смерти советские органы ЗАГСа указывали «умер». Никому не писали «расстрелян». Поэтому сегодня мы не можем доказать официальным властям, что наших родных убили.

После освобождения

В 1943 году был составлен акт комиссии, созданной при исполкоме Ростовского городского совета о зверствах и убийствах над советскими военнопленными, о расстреле мирных граждан:

«В песчано-каменном карьере в трех могилах более 15 тысяч человек. Могила в балке на опушке рощи, что восточнее 500 метров второго Змиевского поселка, где расстреляно и зарыто около 10 тысяч человек евреев — мужчин, женщин, детей.

Вторая могила находится в балке севернее проселочной дороги, ведущей на второй Змиевский поселок, западнее 250 метров полотна железной дороги, ведущей на станцию Хопры. Здесь расстреляно и зарыто около 150 человек.

В четырех могилах, находящихся на западной опушке рощи — около двух тысяч человек.

А всего в районе второго Змиевского поселка расстреляно и зарыто в вышеупомянутых могилах более 27 тысяч человек мирного населения города Ростова — мужчин, женщин, детей и военнопленных».

Под документом стоят подписи секретаря исполкома городского райсовета Ткаченко, инспектора Гекмана и подписи четырех свидетелей: Толстых, Сапрыкиной, Труфановой, Данильченко.

Местные власти проделали свою работу честно и ответственно. Все документы были собраны в дело и отправлены в Москву, в адрес Чрезвычайной государственной комиссии (ЧГК). Туда же поступали документы из других регионов страны.

Масштаб трагедии был так страшен, что советские власти решили скрыть холокост.

Вячеслав Молотов, заместитель председателя Совета народных комиссаров СССР своей рукой вычеркнул евреев из официального сообщения о Бабьем Яре. Аналогичная судьба постигла и освещение трагедии в Змиевской балке.

Любые упоминания о евреях из официальных сообщений убирались.

Вспомнить всех

После войны в Змиевскую балку приходили люди, что помянуть своих родных, эти толпы беспокоили советскую милицию — людей разгоняли. Там, где покоились десятки тысяч людей, не было памятных знаков.

В 1975 году, наконец, был открыт мемориал, который обозначил местонахождение лишь одной братской могилы.

Юрий Калугин в 1992 году начал работу над фильмом «Свободно от евреев». Он столкнулся с тем, что многие свидетели отказывались сниматься, отказывались говорить о трагедии. Режиссер получил доступ к следственному делу в КГБ Ростовской области, где нашел докладные записки агентов НКВД, работавших под прикрытие в годы оккупации. Они также дали свидетельские показания.

Сегодня установлено всего около 4000 имен погибших. Однако металлические плиты с именами местные власти установить не дают. Главная причина — известны имена только евреев, тогда как в балке погибли и представители других национальностей. Однако никто из еврейской общины не возражает против опубликования всех имен погибших.

Вторая причина — доктор Лурье и другие члены еврейского Совета общин, которые в 1942 году собирали евреев, также внесены в перечень имен погибших.

— Плиты не установлены из-за отказа городской администрации. Идет бюрократическая переписка, волокита, — пояснил председатель Попечительского совета «Память о Холокосте» Российского еврейского конгресса, лауреат Государственной премии СССР Юрий Домбровский. — По доктору Лурье никаких официальных возражений не было.

То, что появлялось в публикациях — домыслы, стандартный антисемитский миф о том, что евреи сами виноваты в Холокосте.

В данном случае неважно, надеялся ли доктор спасти евреев — существенно лишь то, что он был расстрелян в Змиевской балке.

— Все очень просто! Патологические антисемиты. Зависть, комплексы, генетика, все вместе, — говорит Алла Гербер, глава общественного фонда «Холокост», поясняя, почему до сих пор нет мемориальных досок с поименным списком расстрелянных евреев. В небольшом музее на входе в балку лишь один стенд посвящен памяти павших.

Мы познакомились с Аллой Гербер в прошлом году в день 75-летней годовщины трагедии в Змиевской балке. До этого выступали чиновники — их официальные речи не слушали, стоял гул. Когда раздался голос Аллы, произошло невероятное: наступила полная тишина. Ее слова, казалось, летели над вечным огнем, над скульптурой со связанными руками. Ее слова — плач, молитва — были наполнены какой-то невероятной силой добра и сочувствия к павшим и живущим. И слезы выступали на глазах у людей, примиряя всех.